- 3 -
Завтра в одиннадцать мы вошли во вторую дверь слева и остановились перед кухонным столом, за которым сидел не очень солидно одетый человек очень солидного объема. Я назвался, он заглянул в извлеченный из кармана мятой пижамы блокнот и кивнул на табуретки.
- Что вы умеете делать? Ваша профессия? – спросил он меня.
- Я музыкант. Причем хороший, могу продемонстрировать. – я потянулся к отставленной в угол гитаре.
- Не надо, я вам верю, - заторопился он, - но музыкантов там хватает и без вас. Еще что вы умеете?
Об архитектурном институте я решил не вспоминать и сказал:
- Любую простую работу. Мыть полы, посуду, дворником работать, ухаживать за больными. Немного плотничаю...
- Достаточно, все ясно. Эээ... вы супруги?
- Эээ... нет.
- Но хотите работать вместе?
- Да. – сказала Дайна.
- Необязательно, но чтобы в одном городе. – сказал я.
- И хотите приехать и уехать вместе?
- Да. – сказал я.
- Необязательно. – ехидно сказала Дайна.
- А что умеет дама?
- То же, что и кавалер. – сказала Дайна.
Несолидно одетый человек помолчал, полистал блокнот, полистал другой блокнот и сказал:
- Вам повезло, есть подходящий вариант. Два места почти одновременно: шесть недель и не меньше восьми недель, оба в городе Хельсинки. Но далеко друг от друга.
Мы молчали.
- В небольшой бар нужен грузчик, и уборщик в госпиталь. Грузчик будет получать примерно тысячу – тысячу сто финских марок в месяц, уборщик тоже около тысячи. И билеты из Ленинграда в Хельсинки.
Я слышал, что финское пособие по безработице – полторы штуки, и спросил:
- А побольше нельзя?
- Можно, но тогда сами убеждайте ОВИР, что господин Пирволайнен ваш родной дядя. Итак?
Я посмотрел на Дайну и сказал, что мы согласны.
- Финского языка вы не знаете. – констатировал человек.
- Не знаем.
- А английский?
- Свободно владею. – соврал я.
- На школьном уровне. – созналась Дайнаю
- Этого достаточно, - обрадовался человек, - немногие финны знают лучше. А если сможете объясняться с хозяевами, вас вряд ли выгонят в первые же дни. – он вышел из кухни и вернулся с овировскими анкетами, в которых большая часть граф была уже заполнена - Вы, молодой человек, конечно, будете грузчиком. Эти бумаги вам, а эти ей.
- А как насчет жилья? – спросил я.
- Жилье, еда, обратная дорога – за свой счет. И имейте в виду – за опоздание или неявку на работу таких, как вы, обычно немедленно увольняют.
При моих дальнейших планах простота увольнения была только на руку, туман с жильем – хиппу не привыкать, решил я и потянулся за ручкой.
- Вот здесь впишите имя, отчество, фамилию, прописку, - тыкал пальцем человек – а здесь поставьте подпись. Мы все исполнили, и анкеты уплыли в недра квартиры, а нам – с наказом беречь и прятать – досталось по листку с напечатанным через пять-шесть копирок на машинке с нерусскими литерами адресом и какой-то непонятной строчкой – по-фински, видимо. В такой-то день в ленинградском ОВИРе в такие-то часы за таким-то столом такой-то Валентин Игнатьевич сделает нам загранпаспорта с визами и он же даст билеты на поезд. И все в кайф.
Оставшееся время мы играли под Старым Тоомасом, зарабатывая на кусок хлеба насущного с тощей холодной котлетой из привокзального буфета, потом вписались в поезд и поехали в Питер. А потом, после долгой и продолжительной беготни и нервотрепки, погрузились в вагон на Финляндском вокзале, имея в карманах новенькие паспорта ситизенов оф ЮССР, которыми по новому закону можно пользоваться аж пять лет – кайф полный! Пограничники не нашли, к чему придраться, ни в дайнином рюкзачке, ни в моей торбе, и стали усиленно интересоваться объемистыми чемоданами нашего соседа с левой нижней полки, в которых оказалось очень много русской водки, и армянского коньяка, и “командирских” часов, и матрешек, и пуховых платков, и все это кому-то в подарок. Мы с Дайной не стали слушать, кто все эти счастливцы, а вышли в коридор смотреть в окно на приграничный разъезд. В окне угрюмые и потому вдвойне уродливые бабы в оранжевых жилетах таскали облитые битумом шпалы, а небритый мужичок в непричесанной ушанке сидел на уже перетащенных шпалах и чего-то черкал в тетрадке, бригадир, значить. Пограничники, придерживая разбухшие мундиры, покинули купе, затем и вагон, кто-то где-то засвистел, кто-то крикнул “бля!”, поезд дернулся и оранжевые бабы со шпалами поехали на восток, а мы смотрели и смотрели на мелькающие столбы и плывущие пейзажи, пока вдали не показалась деревенька, уж очень аккуратная и чистая, как на игрушечной железной дороге в магазине “Лейпциг”, и только тут я врубился, что уже давно Финляндия, и из меня как-то незаметно вытег постоянный напряг последней недели – из мозгов, из рук, из живота и далее, вытек и растворился совсем. Вот оно, начало, свершилось, надо заботиться о продолжении.
