да, да, явно начинается ветер, и он уже не будет тихим и смирным, ему надоело путаться в траве, в бурьяне и колючках, будет вольный ветер, он вырвет окна из стен и ворвется в дома, в которых никто не живет, потому что они не имеют дверей - только окна, смотрящие в стены напротив, или изредка в небо над той стеной, что пониже других, небо, покрытое гнойниками, в котором тонут дома, оторванные от асфальта притяжением взбесившегося солнца, и в дырах в асфальте из-под вырванных с корнем домов прорастают деревца и стремительно тянутся туда же, к солнцу, но их обгоняет бурьян, и хватается за них, обретая точку опоры вверху, и вспарывает корнями оставшийся асфальт, и дыры растут стремительнее деревьев и бурьяна и той незнакомой травы, что так красива и так больно кусает своей синевой - синевой, которую не помнит покрытое гнойниками небо, и в блестящих каплях гноя отражается эта синева в дырах в асфальте, синева и безмолвие - даже асфальт рвется молча, неодобрительно поглядывая на стрекозу, которой вдруг стало нечего есть, совсем нечего, и она негодующе затрещала крыльями в безмолвии - предпоследняя стрекоза над предпоследним асфальтом, последний начнется позже, если будет кому начинать, а пока предпоследняя стрекоза села на предпоследний асфальт, испуганно разглядывая синюю траву, и они пробуют друг друга на вкус и плюют от отвращения, и плевок высыхает на последнем асфальте, который уже начали, но никто не закончит, ведь если не заканчивать, можно растянуть до бесконечности, а если последний - нужно растянуть до бесконечности, нельзя заканчивать, если не знаешь, что начнется после конца и каким оно будет

Назад
На главную