Утренний шум намного приятнее дневного. Чем более раннее утро, тем приятнее, тем мягче и ненавязчивее он проникает в окно, выходящее, к его вящему удобству, на проспект. Дневной же шум врывается, как отряд быстрого реагирования в дом, где засел террорист - вышибая двери и окна, срывая занавески, захватывая разом все жилое пространство - никуда не спрячешься и не отстреляешься, даже в самом глухом углу квартиры ворвется в уши хоть и ослабленный, смешавшийся с другими, но все равно бьющий по нервам своей дисгармоничностью рев магистрального тягача дальнего следования, окрик автобуса, спугивающего с дороги неаккуратного пешехода, раздраженные вопли десятков машин, являющих из себя одну, но очень большую и громкую пробку.
В соседней квартире включился в производство шума прыщавый старшеклассник, доросший до хэви метал и не признающий наушников. Можно побороться с чужими шумами с помощью своих, включив погромче телевизор. А можно засесть на кухне - ее окно выходит во двор, и поначалу она кажется раем: уличный шум превращается в слабый, ненавязчивый фон, пробиваясь во двор только над высокими крышами и через подворотню. Разве что изредка проедет по двору в гараж машина местного жителя или грузовик с товаром прорычит к задним дверям магазина.
И гомонят, вскрикивают и взвизгивают дети, уже получившие право на самостоятельную жизнь в границах двора.
И сипит чайник на плите.
Все вместе - намного более мирный шум, чем тот, что приходит с проспекта. Но долго слушать детские крики и визги, то ликующие, то рыдающие, небольшое удовольствие, а чем дальше, тем больше дети расходятся. Тем ближе вечер, тем чаще машины направляются в гараж, тем больше взрослых кричит детям не кричать. Приходится возвращаться в обьятия уличного шума, шума вечернего часа пик, и ставить звуковую завесу из телевизора, или гораздо более приятной Кейт Буш, или камерного джаза на повышенной громкости. А в столе лежит оставшаяся с прошедших стрессов коробочка - может, все-таки глотнуть таблетку-другую, чтобы погасить тупое и злобное желание биться головой о стенку, пока не наступит тишина. А она наступит не скоро - лишь к часу ночи схлынет поток из вечерней смены, еще много позже - из ночных заведений, и станет слышен шорох листьев, и тишину будут пугать только загулявшие гости, аэропортовские экспресс-автобусы да стражи порядка, и она, испуганная, исчезнет, но не надолго, быстро успокоится и вернется - до следующего экспресса.
Тишина приходит лишь глубокой ночью - позже, чем ты заснешь. И ты спишь, пока тихо и благодаря тому, что тихо, и во сне не слышишь тишины. Но может случиться, что ранним-ранним утром тебя разбудит сирена "скорой" или слишком торопливый дальнобойщик, разбудит и сгинет вдали раньше, чем ты осознаешь, что проснулся. И тогда, лежа с закрытыми глазами (можно и с открытыми, если хватает воображения), можно почествовать вокруг себя маленький провинциальный городок, лежащий вдали от трансконтинентальных магистралей, и в нем всего две-три машины - у тех, кто боится потерять свою значительность, если за пять минут пройдет из конца в конец города пешком, а по двухрядному "междугороднему шоссе" пару раз в день дребезжит единственный автобус.И никто и ничто не отравляет воздух, не делает его твердым, шершавым и горьким, и не мешает слушать тишину или любимую пластинку. И ты можешь лежать и лежать в тихой и ласковой радости, погружаясь в самый спокойный и светлый сон, вплоть до утреннего разъезда по рабочим местам, который будит надежнее любого будильника.
